Введение

Бурное развитие биологии, начавшееся с появления эволюционного уче-ния, а затем генетики и молекулярной биологии поставило нас перед совер-шенно новой проблемой переосмысления роли и природы человека. В этом контексте большое внимание уделяется философским проблемам, связанным с возникновением генной инженерии и возможности влиять на геном челове-ка. Человек в одночасье стал не только неотделимой частью биологического мира, но и предметом исследования и, более того, коренного изменения. Биология разрушила основополагающую догму «догенетического» мировоз-зрения – главенствующее положение человека по отношению к природе.
Возникновение нового понимания человека естественно породило кон-фликт между позитивистской наукой и социальной деятельностью. Связано это с тем, что в корне был пересмотрен как объект биологии, так и её субъ-ект. До этого предмет и субъект биологии (и естествознания в целом) отли-чались от таковых для социально-гуманитарных наук. Одни изучали природу вещей и явлений, объектом этого изучения являлся не конкретный человек, а сообщество учёных, в котором всякое достижение необходимо доказать в рамках формальной, математической логики и на практике; другие «изучали» человека, его образ мысли и поведение, социальную среду и пр., объектом в данном случае был сам человек со всеми его предрассудками, догмами, огра-ничениями и слабостями. В настоящее время проблемой природы и сущно-сти человека всё больше начинают заниматься естественные науки, чем под-рывают методологическую базу и основы социального мировоззрения.
Но природа этого конфликта остаётся до сих пор не вполне ясной, а дис-куссия между представителями естественных и социальных наук невнятной и беспредметной.

Позитивистская наука как социальный институт.

Естествознание – один из важнейших двигателей общественного про-гресса. Оно и продукт цивилизации, и условие ее развития. С помощью науки человек развивает материальное производство, совершенствует обществен-ные отношения, воспитывает и обучает новые поколения людей, лечит свое тело. Прогресс естествознания и техники значительно изменяет образ жизни, повышает благосостояние человека, улучшает условия быта людей.
Большая часть достижений современной материальной цивилизации бы-ла бы невозможна без участия в ее создании научных теорий, научно-конструкторских разработок, предсказанных наукой технологий и др. Будучи основным фактором материального производства, естествознание выступает мощной революционизирующей силой. Великие научные открытия (и тесно связанные с ними технические изобретения) всегда оказывали колоссальное (и подчас совершенно неожиданное) воздействие на судьбы человеческой ис-тории. Такими были, например, открытие в XVII в. законов механики, позво-лившие создать всю машинную технологию цивилизации; открытие в XIX в. электромагнитного поля и создание электротехники, радиотехники, а затем и радиоэлектроники; создание теории атомного ядра, а вслед за ним открытие средств высвобождения ядерной энергии; раскрытие в середине XX в. моле-кулярной биологией природы наследственности (структуры ДНК) и появив-шиеся благодаря этому возможности генной инженерии по управлению на-следственностью и др.
Появилось новое течение в теории познания – эволюционная эпистемо-логия, главный тезис которой сводится к допущению, что люди, как и другие живые существа, являются продуктом живой природы, результатом эволю-ционных процессов, и в силу этого их когнитивные и ментальные способно-сти и даже познание и знание (включая его наиболее утонченные аспекты) направляются в конечном итоге механизмами органической эволюции.
Однако естественнонаучное мировоззрение всё чаще сталкивается с со-циально-гуманитарными представлениями о природе вещей и явлений. В рамках противостояния этих мировоззренческих позиций предлагаются две модели развития науки и общества, которые до последнего времени мирно сосуществовали.
Суть этих проблем заключается в том, что позитивистская наука, осно-ванная на математической логике и эмпирической проверке, ставит под со-мнение выводы и посылы наук социально-гуманитарного толка. Важнейшей вехой стало доказательство физико-химического единства человека и окру-жающего мира и заявленная возможность изменения человека путём внесе-ния изменений в новоприобретённое для науки хранилище информации о живом объекте – в геном.

Новая наука – новое понимание человека

Генетика – наука о законах наследственности и изменчивости организ-мов и методах управления ими. В зависимости от объекта исследования раз-личают генетику микроорганизмов, растений, животных и человека, а от уровня исследования – молекулярную генетику, цитогенетику и др. Основы современной генетики заложены Г. Менделем, открывшим законы дискрет-ной наследственности (1865), и школой Т. Х. Моргана, обосновавшей хромо-сомную теорию наследственности (1910-е гг.). В СССР в 20-30-х гг. выдаю-щийся вклад в генетику внесли работы Н. И. Вавилова, Н. К. Кольцова, С. С. Четверикова, А. С. Серебровского и др. С сер. 30-х гг., и особенно после сес-сии ВАСХНИЛ 1948, в советской генетике возобладали антинаучные взгля-ды Т. Д. Лысенко (безосновательно названные им «мичуринским учением»), что до 1965 г. остановило ее развитие и привело к уничтожению крупных ге-нетических школ. Быстрое развитие генетики в этот период за рубежом, осо-бенно молекулярной генетики во 2-й пол. 20 века, позволило раскрыть струк-туру генетического материала, понять механизм его работы. Идеи и методы генетики используются для решения проблем медицины, сельского хозяйст-ва, микробиологической промышленности. Ее достижения привели к разви-тию генетической инженерии и биотехнологии.
В 1970-х гг. возникла генная инженерия, как раздел молекулярной био-логии, связанный с целенаправленным созданием новых комбинаций генети-ческого материала, способного размножаться (в клетке) и синтезировать ко-нечные продукты. Решающую роль в создании новых комбинаций генетиче-ского материала играют особые ферменты (рестриктазы, ДНК-лигазы), по-зволяющие рассекать молекулу ДНК на фрагменты в строго определенных местах, а затем «сшивать» фрагменты ДНК в единое целое. Только после вы-деления таких ферментов стало практически возможным создание искусст-венных гибридных генетических структур – рекомбинантных ДНК.
Сам факт создания рекомбинантной ДНК послужил причиной протестов, искусственно нагнеталась атмосфера вокруг создания химерных ДНК спо-собных размножаться и в бактериальной, и в животной клетке. Надумыва-лись связанные с этим невообразимые опасности. Хотя в природе мы сталки-ваемся и успешно боремся с такими явлениями (во всяком случае, постоянно мутирующие вирусы гриппа паники не вызывают)
Методами генной инженерии сначала были получены трансгенные мик-роорганизмы, несущие гены бактерии и гены онкогенного вируса обезьяны, а затем – микроорганизмы, несущие в себе гены дрозофилы, кролика, человека и т. д.
Впоследствии удалось осуществить микробный синтез многих биологи-чески активных веществ, присутствующих в тканях животных и растений в весьма низких концентрациях: инсулина, интерферона человека, гормона роста человека, вакцины против гепатита, а также ферментов, гормональных препаратов, моноклональных антител и т. п.
Вершиной развития генной и клеточной инженерии на данный момент является получение трансгенной мыши, кролика, свиньи, быка и целого ряда других животных; клонирование лягушки, мыши, овцы. Всё ближе подходит биология к работе с человеческим геномом, клонированию человека.
Физико-химическое единство человека и природы является основой по-зитивистского знания. Именно это единство и вызывает протест в рамках со-циальных наук, из этого единства следует подчиненность человеческого ор-ганизма законам природы, что противоречит традиционным представлениям о человеке как о «венце творения». В двадцатом века на пике популярности генетики и эволюционного учения даже на государственном уровне не раз возникали идеи евгеники, обретал новое значение расизм. Это ярчайший при-мер того, что открытия в области биологии, как наиболее значимой для са-мопознания человека области науки, вызывают наибольший резонанс, и по-следствия от искажения фактов в противостоянии естественнонаучного и со-циального знания могут быть весьма трагичны.
Наука и не-наука

Интересно рассмотреть в этом контексте критерии «демаркации» науки от не-науки, предлагавшиеся разными философскими течениями. «Критиче-ские рационалисты» во главе с К. Поппером требовали, чтобы границы науки совпадали с границами рациональной критики. Последняя основывается на логике и методологическом императиве: выдвигать «смелые» (т. е. охваты-вающие объяснением максимальный круг известных явлений) гипотезы и подвергать их самым жестким опытным проверкам, опровергнутые гипотезы отбрасывать как ложные и выдвигать им на смену новые; этот процесс бес-конечен, и в нем реализуется направленность познания к истине. Деятель-ность, не отвечающая этим требованиям, не может считаться научной в стро-гом смысле и не является вполне рациональной. То, что ученые не всегда со-блюдают требования научной рациональности, объясняется психологией на-учного творчества или какими-либо «вне-научными» факторами, но это не имеет отношения к теории научной рациональности, на основе которой стро-ится нормативная модель развития науки.
Попытку соединить исторический подход к науке с сохранением рацио-налистической установки предпринял Л. Лакатос. Это выразилось в разрабо-танной им методологической концепции «утонченного фальсификациониз-ма», которую чаше называют методологией научно-исследовательских про-грамм. Рациональное развитие науки представлено в этой концепции как со-перничество «концептуальных систем», элементами которых могут высту-пать не только отдельные понятия и суждения, но и сложные комплексы ди-намически развивающихся теорий, исследовательских проектов и их взаимо-связей. Такие системы организованы вокруг некоторых фундаментальных идей, образующих «жесткое ядро» научно-исследовательской программы (как правило, эти идеи выдвигаются интеллектуальными лидерами науки и усваиваются научным сообществом догматически). Методологический смысл «твердого ядра» раскрывается в понятии «негативная эвристика», т. е. ограничения на процедуры опровержения: если теория сталкивается с опро-вергающими фактами, то утверждения, входящие и состав «жесткого ядра», не отбрасываются; вместо этого ученые проясняют, развивают уже имею-щиеся или выдвигают новые «вспомогательные гипотезы», которые образу-ют «защитный пояс» вокруг «твердого ядра». Задача «защитного пояса» в том, чтобы как можно дольше удерживать в неприкосновенности творческий потенциал исследовательской программы, или ее «позитивную эвристику». Функция последней состоит в том, чтобы обеспечивать непрерывный рост научного знания, углубление его эмпирического содержания (объяснение все более широких кругов явлений, исправление недочетов и ошибок «опровер-гающих экспериментов»). Требование увеличения эмпирического содержа-ния является, по Лакатосу, главным условием и критерием научной рацио-нальности: рационально действует тот исследователь, который выбирает оп-тимальную стратегию для увеличения эмпирических знаний, всякое иное действие нерационально или иррационально.
Т. Кун в свою очередь не отрицал значимости проблемы «демаркации», но искал для нее иное решение. Главное отличие науки от прочих сфер ду-ховной и интеллектуальной деятельности, по Куну, в том, что только в науке существуют рациональные процедуры проверки опытных суждений, причем рациональность этих процедур принимается как нечто бесспорное и не под-лежащее сомнению. Критика и рациональность образуют единство в рамках того, что не подлежит критике – принятых образцов научной деятельности. Когда же критика обращается на сами эти образцы, она порывает с приняты-ми критериями рациональности и вынуждена искать новую опору. Пока та-кой опоры нет, рациональная критика невозможна. Однако в истории науки (в отличие, напр., от истории философии) практически не бывает периодов критериального вакуума. Напротив, пространство выбора между различными системами критериев рациональности даже слишком заполнено, и потому выбор может совершаться под воздействием не только «когнитивных» фак-торов, но напрямую зависит от убеждений, авторитетов, социально-психологической атмосферы и традиций «научных сообществ», а также от многих других социокультурных воздействий. Такие ситуации он назвал «экстраординарной» или «революционной» наукой. Попадая в такие ситуа-ции, наука не просто не обнаруживает differentia specifica, а, наоборот, стано-вится похожей на другие сферы умственной активности, например, на споры философов или ценителей искусства, астрологов или психоаналитиков. Толь-ко в периоды «нормальной» научной деятельности можно строго отличить науку от того, что наукой не является. Кун различал два рода критики. Ра-циональная критика – это критика, опирающаяся на принятые критерии ра-циональности. Нерациональная критика возникает в периоды кризисов, когда сами критерии рациональности проблематизируются. Т о., рациональность науки ставится в зависимость от решений «эзотерического» круга лидеров, авторитетов, экспертов, которые навязывают свое понимание рационального – через систему обучения и профессиональной подготовки – остальным уча-стникам научного сообщества. Цель деятельности ученого – не истина (этот термин оказывается излишним при описании научной деятельности), а реше-ние концептуальных или инструментальных «головоломок». Успех возна-граждается признанием соответствующего научного сообщества; мнение лю-дей, не включенных в это сообщество, вообще игнорируется или учитывается в незначительной мере.
Научный процесс, как его понимал Кун, осуществляется не в «чистом мире идей и проблем», существующем независимо от того, воздействует ли на этот мир чье-либо человеческое сознание, участвует ли оно в истории это-го мира. Решения научных сообществ принимаются в условиях конкурентной борьбы между ними, а также под влиянием всей социально-культурной жиз-ни общества, в котором научные коллективы составляют небольшую часть. Отсюда социально-культурная (в первую очередь – социально-психологическая и социологическая) обусловленность критериев рациональ-ности, которые суть реальные продукты мыслительных процессов, подвер-женных историческим изменениям. Образ науки, предложенный Куном, - это отход от классического рационализма, попытка уместить рациональность в ряду человеческих пристрастий и особенностей конкретных культурных эпох. Рациональность наполняется прагматическим смыслом: человек выну-жден постоянно доказывать свою рациональность не ссылками на истинный Разум, а успехами своей деятельности.
Попытка Т. Куна примирить в рамках философской общности естест-венные и социально-гуманитарные науки является нерациональной, посколь-ку примеры социальной обусловленности решений учёных есть не более чем негативные издержки ранних этапов развития науки, и они должны преодо-леваться, а не культивироваться в заповедниках «социальной мысли».

Трансгенные организмы: проблема жизни в генетически модифициро-ванном мире

Уже сейчас молекулярная генетика открывает широкие перспективы для генной инженерии. Одно из таких перспективных направлений – создание трансгенных растений, животных, бактерий, т. е. таких организмов, в собст-венный генетический материал которых «встроены» чужеродные гены.
На этом пути получены замечательные результаты. Так, за последние 15 лет прошли полевые испытания около 25 000 различных трансгенных расти-тельных культур, одни из которых устойчивы к вирусам, другие — к герби-цидам, третьи — к инсектицидам. Площадь посевов трансгенных гербицидо-устойчивых сои, хлопка, кукурузы занимают 28 млн. га во всем мире. Стои-мость урожая трансгенного зерна 2000 г. оценен в 3 млрд. долл. Развита и индустрия трансгенных животных. Они широко используются для научных целей как источник органов для трансплантации, как производители терапев-тических белков, для тестирования вакцин и др.
Составной частью проектов создания трансгенных организмов являются исследования и разработки в области генной терапии – лечебные процедуры, такие, как введение нужных трансгенов в клетки больного организма, замена больных генов здоровыми, адресная доставка лекарств в пораженные клетки. Трансгены, попадая в клетку, компенсируют ее генетические дефекты, ос-лабляя или усиливая синтез того или иного белка.
В дальнейшем трансгенные технологии предполагается использовать для решения широкого круга проблем. Так, для решения ряда экологических проблем разрабатывается программа конструирования трансгенных микро-бов, которые могут: активно поглощать СО2 из атмосферы, а следовательно, снижать парниковый эффект; активно поглощать воду из атмосферы, значит превращать пустыни в плодородные земли; конструировать трансгенные микроорганизмы, повышающие плодородие почв, утилизирующие загрязни-тели, конвертирующие отходы, ослабляющие проблему дефицита сырья (трансгенные микробы, синтезирующие каучук) и т.п.
Для повышения эффективности сельского хозяйства предполагается соз-давать трансгенные растения с повышенной пищевой и кормовой ценностью, трансгенные деревья для производства бумаги, для наращивания древесины, трансгенных животных с повышенной продуктивностью биомассы и молока, трансгенные виды ценных пород рыб, в частности лососевых и др.
Повышение эффективности здравоохранения с помощью трансгенных технологий предполагает, в частности, решение проблем контроля над на-следственными заболеваниями (трансгенные вирусы для генной терапии, трансгенные микробы как живые вакцины и др.).
Все эти достижения являются продуктом последних трёх десятилетий. Естественно, общественное сознание не успевает за столь бурно развиваю-щейся наукой. Главной проблемой становится очень большое влияние этих открытий и достижений на окружающий мир и очень быстрое введение в обиход новых технологически насыщенных продуктов. Эти и другие обстоя-тельства обусловливают критическое отношение не только к трансгенным организмам, но и в целом к трансгенным технологиям, волну протестов про-тив трансгенных биотехнологий – люди не хотят жить в мире непонятной для них генной инженерии.
Острейшая дискуссия длится около 25 лет. Высказываются необосно-ванные опасения, что, если трансгенные микробы и трансгенные растения и животные, не участвовавшие в эволюции наряду с «естественными» орга-низмами, будут свободно выпущены в биосферу, это приведет к таким нега-тивным последствиям, о которых ученые и не подозревают. Уже сейчас мно-го говорится о переносе трансгенов в «обыкновенные» организмы, что может поменять генетическую программу животных и человека; об активизации дремлющих патогенных микробов и возникновении эпидемий ранее неиз-вестных заболеваний растений, животных и человека; о вытеснении природ-ных организмов из их экологических ниш и новом витке экологической ката-строфы; о появлении все уничтожающих на своем пути монстров и т. д. На основе этого делается вывод о необходимости запрета не только генных био-технологий, но и научных исследований в данной области.
Ложность таких посылов не вызывает сомнений у учёных-естественников. Главным аргументом против этого может служить сам факт существования нас как биологического вида в результате миллионов лет эво-люции (за это время уже происходили абсолютно все перестановки, пере-стройки, переносы – геном человека насыщен вирусами и мобильными эле-ментами). Стабильность, устойчивость биологической системы основана на естественном отборе.
Попытки запретить исследования и нововведения делались во все вре-мена. Основанием для этого всегда служила обширная и хорошо разработан-ная база догматических норм и правил. Всё что не понятно – пугает.
Однако современная реальность такова, что мерилом, судьёй в споре двух картин мира является экономика. Научно-технический прогресс доказал свою приоритетность и вырвался в ХХ в. за пределы догматических ограни-чений, на пике этого процесса сегодня находится биотехнология. На фоне то-го, что опасения результатов трансгенных технологий являются неопреде-ленными, а выгода, измеряемая многими миллиардами долларов, конкретна и очевидна, усиливаются настроения, нацеленные на разрешение (при наличии научно-технической экспертизы) полевых исследований трансгенных орга-низмов. С другой стороны, возникает бунт радикально-реакционистских на-строений, когда на фоне дезинформации и низкого уровня образованности, простого неприятия позитивистской философии научно-техническому про-грессу ставятся ограничения (типа запрета на исследования), которые фор-мально запрещают сам прогресс.

Клонирование

Нас интересует философский аспект проблемы клонирования и воз-можность решить её в рамках философии биологии.
Клон – совокупность клеток или организмов, генетически идентичных одной родоначальной клетке. Клонирование – метод создания клонов путем переноса генетического материала из одной (донорской) клетки в другую клетку (энуклеированную яйцеклетку).
Прежде всего, следует отметить, что клоны существуют в природе. Они образуются при бесполовом размножении (партеногенезе) микроорганизмов, вегетативном размножении растений. В генетике растений клонирование давно освоено и выяснено, что клоны значительно отличаются по многим признакам; более того, иногда эти различия даже больше, чем в генетически разных популяциях.
Общеизвестный пример естественного клонирования – однояйцевые близнецы. Но и однояйцевые близнецы, хотя и очень похожи друг на друга, далеко не идентичны.
Нынешний клональный бум связан с ответом на вопрос, можно ли не из половой, а из соматической клетки воссоздать организм?
В XX в. было проведено немало удачных экспериментов по клонирова-нию животных (амфибий, некоторых видов млекопитающих), но все они бы-ли выполнены с помощью переноса ядер эмбриональных (недифференциро-ванных или частично дифференцированных) клеток. При этом считалось, что получить клон с использованием ядра соматической (полностью дифферен-цированной) клетки взрослого организма невозможно. Однако в 1997 г. бри-танские ученые объявили об успешном сенсационном эксперименте: получе-нии живого потомства (овца Долли) после переноса ядра, взятого из сомати-ческой клетки взрослого животного (донорской клетке более 8 лет). Недавно в США (Университет Гонолулу) были проведены успешные эксперименты по клонированию на мышах. Таким образом, современная биология доказала, что получение клонов млекопитающих в лабораторных условиях принципи-ально возможно.
От применения технологии клонирования в научных исследованиях ожидается углубление понимания и решение проблем онкологии, учения об онтогенезе, молекулярной генетики, эмбриологии и др. Появление овцы Долли заставило по-новому взглянуть и на проблемы старения.
Особо острые дискуссии развиваются вокруг проблемы клонирования человека. Пока технически это трудно осуществимо, однако, принципиально клонирование человека выглядит вполне выполнимым проектом. И здесь возникает множество уже не только научных и технологических проблем, но и этических, юридических, философских, религиозных.
Тут возникает основная причина для споров и протестов – люди не хо-тят, чтобы их копировали, но в этом заключён главный парадокс ситуации, потому что копировать никого биология не может, более того, это невозмож-но даже гипотетически. Клон не является копией клонированного организма. Во-первых, генетически он похож на «родителя» только в той степени, в ко-торой ДНК, взятая для эксперимента, была похожа на ДНК в среднем всех клеток «родителя» – поскольку в процессе онтогенеза происходит много то-чечных мутаций, различия могут быть значительными. Во-вторых, вопреки расхожему мнению, ни психологически похожим, ни обладать «воспомина-ниями» «родителя» клон не будет – память не отражается в геноме. В-третьих, особенность биологически значимых моментов биографии «родите-ля» (столкновения с канцерогенами, онкогенами, травмы) воспроизвести не возможно. Значит, человеческие клоны никогда не будут идентичны своим «родителям» в биологическом смысле. Как при этом можно говорить об идентичности в морально-этическом, религиозном или юридическом смыс-ле?
Что же такое «человеческий» клон? С одной стороны, он может быть на-зван ребенком своего «родителя». С другой стороны, он же одновременно является и чем-то вроде однояйцевого генетического близнеца.
В этом смысле все проблемы (кроме чисто технических) к философии биологии отношения не имеют, здесь мы наблюдаем инертность социально-гуманитарного знания, которое пытается в новой реальности жить по старым законам. То же касается в частности религий – они приняли астрономию, фи-зику, следовательно, примут и генную инженерию – только бы поменьше на-роду сожгли на этом пути.
Процесс познания мира не остановить. Очевидно, что исследования в области эмбриологии и клонирования человека очень важны для медицины, понимания путей достижения здоровья человека. Поэтому они должны про-водиться. Непосредственное же клонирование человека (вплоть до обстоя-тельного уточнения правовых, этических, религиозных и других аспектов этой проблемы) будет сталкиваться с большими сложностями, не имеющими отношения к биологии. Рано или поздно настанет время, когда генно-инженерные технологии в области принципов клонирования людей войдут в повседневную жизнь.

Заключение

Развитие фундаментальной биологии породило новую гносеологическую ситуацию, которая требует кардинального пересмотра философской базы для описания субъекта, объекта познания и их взаимодействия. Естественная наука рассматривает мир с позиций общебиологических законов (в первую очередь эволюционизма). Человек не просто номинально является частью природы (это всегда постулировалось), его единосущность, родственность природе всё меньше оставляют места для «самости», независимости и осо-бенности, которые всегда подчёркивались в человеке представителями соци-ально-гуманитарного знания. Сегодня в биологии, а следовательно во всей совокупности научного знания достигнута максимальная степень взаимосвя-зи субъекта и объекта, их слияние. Взаимоотношение между ними измени-лось – они абсолютно наложились друг на друга. На множестве субъектов и объектов это точка, но существенное различие между ними есть – субъект находится на уровне макромира, а объект – с одной стороны микромир моле-кул, с другой макрокосмос биоценозов.
Это фундаментальный переворот в современной науке и представлениях человека о мире. Единство законов природы и физического мира, всего лишь частью которого является человек, противопоставляется «человечности» гу-манитарных законов. Именно покушение на объект социально-гуманитарного знания, попытка изучать человека вызывает бурный протест со стороны большой части общества. Природа человека, его способ мышле-ния, мировоззренческая позиция создают базу для этого противоречия.
В тоже время общество развивается не только духовно (а этот конфликт пока затрагивает в основном именно духовную сферу), но и экономически. И биотехнология с одной стороны стакивается со стимулами к развитию со стороны экономики и позитивистской науки, с другой с противодействием и запретами со стороны религии, морали, этики, юриспруденции и пр.
Я вижу единственный способ разрешения этого конфликта в развитии самих социально-гуманитарных институтов в новой системе координат. Процесс этот не возможен без изменения парадигмы современной науки. Без решения принципиальных проблем философии гуманитарного знания, от ко-торых зависит путь развития знания, без чёткого или хоть сколько-нибудь взвешенного, общего, соответствующего достижениям естественных наук объяснения понятий «человек» и «жизнь» конфликт между двумя мировоз-зрениями будет всё больше накаляться. Тут надо понимать, что мы столкну-лись не с законами химии или механики Ньютона – мы приоткрываем сущ-ность человека и общественный протест, без изменения мировоззрения, мо-жет быть очень острым.

Список литературы