Директор «Трансгенбанка» Игорь Гольдман доедал бутерброд с колбасой и запивал кока-колой, когда я зашла в его кабинет.

— А вы знаете, почему я много ем? — это было первое, что спросил директор. — Я спортсмен. Мне 74, а штангу поднимаю таким весом, что молодежь завидует. Вот только вернулся из Тольятти, где установил тринадцатый мировой рекорд.

— История вопроса… Да вот она, на стене. Вот это я молодой, — он показывает рукой на фотографию, где ученые в белых халатах склонились над кроликами, — это мы в КНДР получали трансгенных кроликов. Был черный, белый и серый кролики, а получился вот такой разноцветный. А вот, видите, какой кролик большой? — это ему внедрили ген гормона роста крупного рогатого скота. Он вырос почти до 8 килограммов при том, что обычный кролик весит не больше трех. А вот овце тоже внедрили ген химозина крупного рогатого скота…

— Нельзя говорить, что кто-то сделал первый, а кто-то второй. Наш Институт биологии гена РАН направленно занимается исследованиями по получению молока животных с лактоферрином человека. Трансгенные козы с разными генами получены в разных странах. С геном лактоферрина — впервые в совместной работе российских и белорусских ученых.

…Я замечаю на стене яркий календарь за 2003 год с нарисованным козлом. Прошло четыре года, а он все висит. Красиво. Игорь Гольдман смахивает крошки со стола.

— А козье молоко с лактоферрином мы, думаю, тоже получим первыми в мире. До нас никто не смог получить экономически значимую генную конструкцию. Мы выделили у человека ген лактоферрина, приделали к нему молекулярные «премудрости», потом внедрили козам. В последнем эксперименте из 18 коз ген прижился у плодов двух: Азалии и Натаны. Коза на подворье как член семьи, поэтому им часто дают людские имена. Первый трансгенный козленок родился 8 октября, второй — 21 октября. Назвали их в честь лактоферрина: Лак-1 и Лак-2.

— Половая зрелость у коз — примерно 6-8 месяцев, потом покрывают самок. Они родят через пять месяцев. Потом надо подождать еще и до их половой зрелости, потом тоже покрыть самцом и вот тогда, в случае беременности, будет молоко. То есть ждать лечебного молока надо не менее двух лет.

Подсчитываю, сколько мне будет через два года, соображаю, какую пользу могу извлечь из ценного надоя. Мысли вслух:

— Во-первых, это заменитель грудного женского молока для детей-искусственников. Во-вторых, естественный антибиотик. К лактоферрину микробы приспособиться не могут: он отнимает у них железо, без которого они погибают. Ну и в-третьих, белок можно использовать для производства дефицитных лекарств и даже косметических средств.

В кабинет заходит заведующая лабораторией трансгенеза Елена Садчикова и садится в мягкое кресло. На маленьком журнальном столике возле нее стоят триколорный российский и сложноузорчатый белорусский флаги. Елена подключается к беседе:

 — Мы работаем по программе «БелРосТрансген» с 2003 года. Участвуют наш Институт биологии гена РАН и белорусский Институт животноводства НАН. В программе три этапа: первый — научно-исследовательский, рождение трансгенных козлят — его кульминация; второй — разработка технологий для производства лекарств; третий — организация фармакологического производства на основе лактоферрина.

Я думаю, это уже станет возможно через 6-7 лет.

Игорь Львович показывает усыпанные синими штампами документы: «Чтобы нам дали деньги, пришлось составить кучу заявок, написать министерствам экономики, финансов, здравоохранения...

— …Из бюджета Союзного государства нам дали всего 50 миллионов рублей — это на несколько лет, причем Россия из них платит 65 процентов, — замечает Елена Садчикова.

— Представляете, — усмехается Игорь Гольдман, — министерство недовольно, что родились козлята, а не козочки: думает, что так молоко с лактоферрином могло быть уже сейчас. Но, к сожалению, метода регулирования пола эмбриона ни у нас, ни в мире пока нет.

Такое молоко можно было бы получить намного раньше, будь в Белоруссии или России развито молочное козоводство. Пока это преимущественно подворное хозяйство в деревнях и селах. Поэтому много времени ушло на то, чтобы найти хороших животных. Институт животноводства Белоруссии реконструировал заброшенную ферму рядом с городом Жодино. Сейчас там живут около 200 коз.

Мы идем по коридору Института биологии гена РАН. Рядом со мной аспирант Алексей Дейкин — Игорь Гольдман поручил ему показать мне лабораторию, где живут мыши. Прежде чем имплантировать ген козам, такой же эксперимент провели почти на пяти тысячах мышей. Для подобных опытов они идеальны: их беременность длится всего 21 день в отличие, например, от 30-дневной беременности кролика и пятимесячной беременности козы. А значит, результаты экспериментов известны намного раньше.

Вдоль стен — клетки с мышами, на каждую прикреплена бумажка с указанием номера мышей и поколения. Холодно: температуру нельзя поднимать выше 23 градусов. С непривычки кажется резким запах мышей.

 — В среднем в литре мышиного молока мы получаем 10–15 г, а иногда до 40 г лактоферрина человека на литр. Это в 10 раз больше, чем его в грудном женском молоке, и это много, — рассказывает Алексей. — Понятно, что мышиное молоко пить никто не будет, а вот козье — это да.

— С козами проще работать, их легче содержать, доить. У коров и период беременности больше — девять месяцев, а у козы — пять. Козы редко болеют. Хорошая коза дает за лактацию до 1000 литров молока.

Щелчок. Темнота.

— А это мы застали очень интересный момент: у мышей наступила искусственная ночь, — информирует Алексей (Смотрю на часы — 19:00). — Сутки у них разбиты ровно пополам.

Мы переходим в светлую лабораторию. Алексей показывает, как мышам имплантируют ген:

— Все эти приборы стоят сотни тысяч долларов, — замечает аспирант. — Куплены на деньги разных грантов и программы «БелРосТрансген»

Он берет тонкую полую трубку, «капилляр», и вставляет ее в прибор. Через несколько секунд из нее получается тончайшая игла. С помощью ее прокалывают яйцеклетку и вводят ген. Операция проходит под микроскопом, изображение с которого выводится на монитор компьютера. Потом яйцеклетку с геном имплантируют в матку животному-реципиенту.

— Часто яйцеклетка отторгает чужеродный ген. А с этими козами, к счастью, наконец-то получилось, — подытоживает Алексей.

— Это совершенно случайный ген совершенно случайного человека, который мы взяли в нашем генетическом банке. Тут не важен ни его рост, ни вес, ни национальность, ни цвет волос. Главное, что ген содержит лактоферрин.

Сейчас Лак-1 и Лак-2 живут на ферме в Белоруссии. Союзное государство ищет деньги, в том числе для создания фермы трансгенных коз в России. Сами понимаете, такое молоко пахнет миллиардами.